«Причиной тому их благочестие…»

03 апреля 2025 г.

XVII век в истории нашего Отечества, пожалуй, один из самых сложных, полный бурных внутриполитических перемен — от окончания смуты и ряда социально-экономических и политических реформ, бунтов и церковной реформы и до начала петровских преобразований, к которым Церковь и народ подошли, обогащенные многовековым духовным опытом, отразившимся в повседневной жизни.

В 1655–1656 годах Россию посетил патриарх Антиохийский Макарий III. Об этом путешествии сохранился по-своему уникальный рассказ, дающий нам обширнейшее и интереснейшее описание жизни России и Русской Церкви этого времени: «Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским».

Павел Алеппский (1627–1669) происходил из Сирии, из знатного священнического рода арабов-мелькитов, проживавших в Османской империи, и его арабское имя — Булус (ибн) аз-Заим аль-Халяби. Мать Павла рано умерла, и овдовевший отец (аз-Заима) вскоре (в 1635 году) был избран на митрополичью кафедру Халеба с именем Мелетий, а в 1647 году вступил на Антиохийский престол под именем патриарха Макария III и поставил Павла архидиаконом над Дамаском, Халебом «и всеми странами арабскими». Архидиакон Павел выполнял секретарские обязанности при патриархе, участвовал в официальных мероприятиях, приемах послов и сопровождал его в путешествиях.

Известно, что архидиакон Павел обладал каллиграфическим почерком, имел способности к языкам, знал латынь, греческий и за время почти двухлетнего пребывания в России выучил значительное количество русских слов и фраз, которые использовал в своих текстах.

Особенности сочинения архидиакона Павла Алеппского

Цель того патриаршего визита в Россию была двоякой: испросить финансовой помощи для своей патриархии и послужить своим авторитетом для разрешения ряда церковных вопросов. Именно последние обстоятельства позволили архидиакону Павлу Алеппскому иметь доступ к таким сторонам церковной и повседневной жизни России, к которым обычные иностранцы не допускались. Так, по свидетельству других путешественников, также бывавших в это время в России, они не имели права не только присутствовать на бого­служении, но и даже входить в православные храмы и монастыри, в особенности это касалось иноверцев. Для них также было ограничено свободное передвижение по городу, а личное общение с населением и вовсе было строжайше запрещено, как видим, их пребывание в Москве полностью контролировалось. Очевидно, что это, с одной стороны, сохранившееся наследие дипломатических традиций Византийской империи, а с другой — желание власть имущих ограничить распространение иностранных нравов, порой весьма злых, с их точки зрения.

Сам же архидиакон Павел пишет, что  их предупреждали о подобных опасностях предстоящего путешествия: «Сведущие люди нам говорили, что, если кто желает сократить свою жизнь на пятнадцать лет, пусть едет в страну московитов и живет среди них как подвижник, являя постоянное воздержание и пощение, занимаясь чтением молитв и вставая в полночь. Он должен упразднить шутки, смех и развязность и отказаться от употребления опиума, ибо московиты… подсматривают за всеми, сюда приезжающими, нощно и денно, сквозь дверные щели, наблюдая, упражняются ли они непрестанно в смирении, молчании, посте и молитве или же пьянствуют, забавляются игрой, шутят, насмехаются или бранятся».

Сопровождавший Антиохийского патриарха, в расположении которого была заинтересована государственная власть, архидиакон Павел получил, в отличие от прочих иностранцев, почти полную свободу и личное расположение к нему государя Алексея Михайловича и Патриарха Никона. Кроме того, он проявлял искренний интерес ко всему видимому им вокруг, а будучи человеком общительным и жизнерадостным, вызывал к себе такую симпатию, что московиты охотно общались с ним. Поэтому его рассказ о путешествии, полный описания русской природы, городов, сёл, деревень, церквей и монастырей, содержит также подробности быта и повседневной жизни царского двора, русской знати, горожан, зарисовки характеров и привычек русских людей того времени.

Отличительная черта «Путешествия»

На сегодняшний день историки насчитывают 148 сочинений о России XVII века, причем большая их часть имеет негативную эмоциональную окраску, которая порой отличается враждебным и резко отрицательным отношением как к России в целом, так и к отдельным сторонам ее жизни. И это объяснимо, в том числе, приведенными выше причинами. На их фоне «Путешествие», описанное архидиаконом Павлом Алеппским, выделяется: его рассказ в целом дружелюбный, но и он содержит заметки, наблюдения о моментах, которые вызывают его порицание, но чаще всего они основаны на простом непонимании и различии традиций.

Рукописный тест «Путешествия» (311 страниц) был составлен архидиаконом Павлом уже после возвращения в Сирию на основе записей, сделанных им в ходе поездки. Сохранилось несколько вариантов рукописей «Путешествия», но широкую известность текст приобрел лишь в первой половине XIX века после первой публикации в 1829–1836 годах на английском языке. Также в разное время делались переводы фрагментов «Путешествия» на румынский, польский и украинский языки. На русском языке они впервые были опубликованы в Москве только в 1896 году.

Из всего многообразия рассказов архидиакона Павла Алеппского о России рассмотрим лишь то, что он сообщает о жизни Церкви, в особенности вчитаемся в строки, раскрывающие нам благочестивые традиции наших предков в прохождении Великого поста, и, может быть, попытаемся восстановить некоторые из них.

О Москве, Литургии, почитании икон и крестном знамении

Больше всего в «Путешествии» рассказано о Москве — городе тысяч церквей: «После многих расспросов я осведомился у архидиакона патриаршего о числе церквей в этом городе, и он ответил, что их более четырех тысяч, а престолов, на коих совершается ежедневно литургия, более десяти тысяч, ибо каждая церковь имеет по три и более алтаря. Это весьма радостно для сердца. В Константинополе же и Антиохии, наверно, не было столько тысяч церквей и колоколов».

О главном богослужении Православной Церкви — о Божественной литургии — архидиакон Павел Алеппский пишет, что она совершается здесь «…со всяким страхом и смирением», но чрезвычайно продолжительно. Во время нее русские стоят «в церкви неподвижно, как камни, и все с открытыми головами, от священников и властей до простого народа» и даже «неукоснительно остаются в церкви до тех пор, пока священник не совершит отпуста…». Непривычным для автора было и то, что «во всех церквах их совершенно нет сидений… все миряне стоят, как статуи, молча, тихо, делая беспрерывно земные поклоны, ибо они привычны к этому, не скучают и не ропщут».

Из множества благочестивых традиций автор обращает внимание на благоговейное и повсеместное почитание икон. Так, московиты «войдя в церковь, долго молятся перед иконами, ибо у них нельзя молиться иначе, как перед иконой, устремив на нее взоры, то есть они действительно преклоняются перед ней, а не так, как мы молимся кое-как». Архидиакон Павел также отмечает, что «у всех на дверях домов и лавок и на улицах выставлены иконы и всякий входящий и выходящий обращается к ним и делает крестное знамение; также, всякий раз, когда они проходят мимо дверей церкви, издали творят поклоны перед иконой. Равно и над воротами городов, крепостей и укреплений непременно бывает икона Владычицы внутри и икона Господа снаружи… и перед ней ночью и днем горит фонарь; на нее молятся входящие и выходящие. Также и на башнях они водружают кресты. Это ли не благословенная страна?».

Архидиакон замечает, что в Москве крестное знамение совершается с большим благоговением, чем в Антиохийском патриархате: «Их крестное знамение совершается ударом пальцами о лоб и плечи, причем они делают поклон, а не так как мы "чертим каракули". Так крестятся не только мужчины и женщины, но и маленькие мальчики и девочки…».

О постах

Сам архидиакон Павел и его сотоварищи по путешествию «дивились на порядки в церквах, ибо видели, что все, от вельмож до бедняков, прибавляли к тому, что содержится в законе, канонах и постановлениях типикона постоянные посты, неуклонное посещение служб церковных, непрестанные большие поклоны до земли даже по субботам и воскресеньям, хотя это не дозволено, пост ежедневный почти до девятого часа или до выхода от обедни, а не так, как повелевает закон поститься только по средам и пятницам». Участникам антиохийского посольства ничего и не осталось, кроме как вступить «…на путь усилий перенесения трудов, стояний и бдений, на путь самообуздания, совершенства и благонравия, почтительного страха и молчания».

Отдельные фрагменты в «Путешествии» посвящены строгостям Великого поста. Прежде всего, обратим внимание на рассказ о великопостном богослужении: «Что касается устава их церквей, то в приходских церквах устав подобен монастырскому: ежедневно читают восемь кафизм из Псалтыря при рассвете, рано утром, по обычаю, и на каждом часе по кафизме. За вечерней и при каждом Аллилуия, взамен малых поклонов, они делали большие до земли; точно так же каждый раз при "Святый Боже" и "Приидите, поклонимся". Мы кладем после трех больших двенадцать малых поклонов, а они делают все большие до земли, ибо в этот пост совсем не делают малых поклонов, но все большие до земли. Мы наблюдали в них веру, усердие и набожность чрезвычайные и многое другое, кроме этого, из-за чего, делая это вместе с ними, ради подражания им, мы терпели мучения.

Так как на этой неделе и все государственные сановники не выходили из своих домов, постоянно предаваясь молитвам, то мы не имели возможности сходить к кому-либо из них с подарками. Они приходили в церковь ежедневно, по звоне в колокола, после шестого часа и выходили не раньше как по восьмом или по девятом часе, потому что службы продолжительны, особливо чтение кафизм, причем кладут все поклоны до земли».

Также архидиакон Павел отмечает, что с понедельника по среду первой недели Великого поста «не бывает у них ни купли, ни продажи, не открывают никаких лавок, ни масляных, ни, в особенности, таких, где продаются съестные припасы», при этом все «неопустительно присутствуют за богослужением в своих (приходских) церквах…». И более того, «царские ратники обошли питейные дома, где продают вино, водку и прочие опьяняющие напитки, и все их запечатали, и они оставались запечатанными до истечения пасхальной среды. Горе тому, кого встречали пьяным или с сосудом хмельного напитка в руках!». Причем в отношении хмельных напитков особенно «строгий надзор бывает за жителями в течение первой недели поста, по средам и пятницам, на Страстной неделе и в первые четыре дня Пасхи, чтобы люди не пьянствовали, а то их стегают без всякого милосердия и жалости».

 «…без сомнения, они истинно святые!»

Немало настрадались наши гости от разницы в традициях пищевого поста. Утомленный непривычным питанием в пост, архидиакон Павел Алеппский писал: «В этот пост мы переносили вместе с ними большое мучение, подражая им против воли, особливо в еде: мы не находили иной пищи, кроме мазари (возможно каша-размазня), похожего на вареный горох и бобы, ибо в этот пост вообще совсем не едят масла. По этой причине мы испытывали великую, неописуемую муку. Мы извинили бы их, если бы они в этот пост ели не только рыбу, но и мясо: не было бы им греха и запрета, ибо у них, как мы сказали, не водятся и потому им неизвестны ни чечевица, ни овечий горох… Кроме этого (мазари) они знают только соленую капусту и соленые огурцы. У них есть бобы фиолетовые и белые, но цена фунта 3 копейки… Помимо рыбы, у них нет ничего особенно дешевого, а потому, что есть бедному семейному человеку, если рыба ему запрещена? Кроме ратников, бедняков и крестьян, никто не ест рыбы; богатые никогда ее не едят: у них это считается большим грехом. Как часто мы вздыхали и горевали по кушаньям нашей родины и заклинали великою клятвой, чтобы никто впредь не жаловался на пост! ибо, Богу известно, наших кушаньев, которые едят постом, здесь не бывает даже во время Пасхи и мясоедов: кроме рыбы, мяса и кваса, эти люди ничего не знают — без сомнения, они истинно святые!».

Из рассказа архидиакона Павла очевидно, что, несмотря на почет, оказанный антиохийским гостям, им было очень сложно в Москве из-за непривычного бытового уклада, суровых постов и долгих богослужений: «А что касается нас, то душа у нас расставалась с телом, оттого, что они очень затягивают обедни и другие службы: мы выходили не иначе, как разбитые ногами и с болью в спине, словно нас распинали» или «мы выходили из церкви едва волоча ноги от усталости и беспрерывного стоянья без отдыха и покоя». Но при этом он замечает: «Бог свидетель, что мы вели себя среди них как святые, как умершие для мира, отказавшись от всяких радостей, веселья и шуток, в совершеннейшей нравственности, хотя по нужде, а не добровольно» — вот «какая это благословенная, чисто православная страна! Здесь, несомненно, христианская вера соблюдается в полной чистоте».

Людмила ДОРОНИНА

Газета «Балаковские епархиальные ведомости», № 3 (26), март 2025 г.