Корнеевка – явственное присутствие Божией Матери

Посреди Корнеевки стоит памятник деду Корнею. Дед Корней, по преданию, был старшим из калужских ходоков, т.е. переселенцев, основавших в конце XVIII столетия село, получившее его имя. Надпись на постаменте гласит «От благодарных потомков».

 

Памятник деду Корнею

 

Неподалеку от памятника – Поклонный крест с надписью: «Здесь будет построен храм в честь Испанской иконы Божией Матери».

Вокруг Корнеевки – полынная степь с редкими кустами лоха и терновника. И синяя лента Большого Иргиза – реки, известной тем, кто интересуется историей старообрядчества. Окраина России…

Но именно здесь, далеко от обеих столиц, от намоленных святых мест, от древних монастырей, в страшном 1917-м году, после падения монархии, меж двумя русскими революциями, произошло странное и совершенно очевидное чудо – явление вышеназванного образа с неисчислимыми чудесами от него.

Сегодня в селе праздник, посвященный его очередной годовщине. Паломники стягиваются со всей округи: несколько автобусов, много машин.

***

Мы с Наташей Сахаровой, руководителем пресс-службы епископа Балаковского и Николаевского Варфоломея, выехав из Балакова, добрались до Корнеевки благополучно, хотя и поволновались – не зарулить бы вместо нее в какой-нибудь Сулак или Большую Сакму. С кем-то из паломников, как выяснилось чуть позже, именно это и случилось. Но местные жители помогли им обрести верную дорогу.

 

Начало Крестного хода в Корнеевке. Фото Елены Вакуленко

 

Литургия в Корнеевке совершается под открытым небом, потому что церкви в этом селе с 1930-х годов нет – есть лишь небольшой молитвенный дом: несколько сотен паломников в нем не уместятся никак. Праздничное богослужение возглавляет владыка Варфоломей. Синоптики накануне обещали +37, но ошиблись: термометр показывает +44. Духовно немощные (от них же первая есмь аз) держатся в зыбкой тени нескольких старых клёнов. Духовно твердые стоят на самом солнцепёке. Среди нас много детей, есть совсем маленькие. Как-то они выдержат трехкилометровый крестный ход отсюда – к тому самому месту, где пленный солдат Первой мировой войны, «австрияк», а точнее, венгр Петр Чердаш упорно долбил ломом и заступом ссохшийся суглинок, дабы обрести явленный ему во сне образ Пречистой Девы?

 

Крестный ход к месту обретения чудотворной иконы в Корнеевке. Фото Елены Вакуленко

 

Епископ Балаковский и Николаевский Варфоломей у часовни на месте обретения чудотворной иконы. Фото Елены Вакуленко

 

– Вон как ласточки на нас смотрят! – сияющий, хотя и мокрый и красный от жары владыка Варфоломей показывает на провода, впрямь унизанные любопытным птичьим народцем. Дети выдерживают крестный ход бодро и весело. Идем мимо степного пруда, на нем лебединая семья с семью подросшими птенцами. «Это наши, местные, они каждый год у нас тут», – улыбается женщина из Корнеевки. Видим вдали бревенчатую часовенку, прямо сразу за нею – колодец^[1]. Местные жители потрудились ради гостей – заполнили водой сотню, наверное, пластиковых бутылок, их можно брать туне. Вода солоновата, однако считается святой, благодатной. Да и вся земля здесь такая: соленая, твердая, сухая… и осененная благодатью. Благодатность места ощущается совершенно явственно. Песнопения, посвященные Богоматери, звучат здесь не так, как везде. Они воспринимаются слишком непосредственно. Нам это непривычно, мы даже удивляемся, подхватывая за хором: «Царице моя преблагая…».

 

Часовня на месте обретения Испанского образа Божией Матери в Корнеевке. Фото Елены Вакуленко

 

***

До революции Корнеевка (другое название – Родники) принадлежала Николаевскому уезду Самарской губернии, сейчас она в Краснопартизанском районе Саратовской области. Первая публикация о корнеевских событиях появилась во вполне светской газете «Саратовский листок» от 23 июня 1917 года:

«Николаевский уезд. В настоящее время по всему нашему уезду, да и далеко за пределами его идет очень много разговоров о появлении чудотворной иконы Божией Матери в селе Родники (Корнеевка тож), стоящем в 25 верстах от Николаевска (ныне Пугачев – М.Б.). Обстоятельства появления этой иконы, действительно, какие-то особенные, над которыми приходится задуматься. Обстоятельства эти заключаются в том, что в село Родники в качестве работника попал один австрийский пленный-католик…».

Скажем сразу, заметка «Саратовского листка» не только корява, но и не во всем достоверна; редакция и сама сделала оговорку, что за точность всего изложенного не ручается. В самом деле: в такое грозное и смутное время, когда у России вдруг не стало Царя, меж тем идет война, – в народе могут возникать всяческие легенды.

 

Протоиерей Павел Соколов

 

Однако Саратовское миссионерское братство Святого Креста отнеслось к этой информации серьезно и решило ее проверить. На место, в самую Корнеевку, выехали священник Олимп Диаконов и протоиерей Павел Соколов. Они провели в селе два дня и были воистину потрясены увиденным.

В селе, действительно, жил пленный солдат Австро-Венгрии, мадьяр (венгр) Петр Чердаш. К сожалению, сведения о нем фрагментарны и отчасти противоречивы; но можно предположить, что он был человеком глубоко верующим. Оказавшись в плену, в российской глубинке, далеко от родных мест, Чердаш обратил взор к Православию – вере народа, с которым он воевал. Сестры Самуиловы, Софья и Наталья, в книге воспоминаний «Отцовский крест»^[2] передают слова корнеевского священника Николая Кубарева, служившего в родниковской Покровской церкви: «…он в это время постился, готовился присоединиться к Православию». Отец Павел и отец Олимп свидетельствуют, что австриец принял Православие уже после обретения иконы.

Как же всё это произошло? Отец Олимп и отец Павел в брошюре, изданной сразу по возвращении из Корнеевки, пишут, что Чердашу

«были неоднократные внушения и видения, что он должен найти икону Божией Матери. В видении было указано и место, где он должен искать икону. Австриец нарисовал план указанной ему в видениях местности обретения иконы и показал этот план народу и приходскому священнику, приглашая их начать поиски иконы. Ему долго не верили, а иные и смеялись над ним…».

Сестры Самуиловы, дочери священника Сергия Самуилова, в названной уже здесь книге воспоминаний «Отцовский крест» отражают начало событий так:

«Ему начали сниться необыкновенные сны. Он видел голое пустынное поле с валявшимися по нему человеческими костями – и над полем, в воздухе, сияющий образ: он только не мог разобрать, Чей – Спасителя или Божией Матери. Потом являлось заброшенное, заросшее бурьяном место, какое-то полуразрушенное каменное здание вроде сарая, и опять та же икона. Слышавшийся в это время голос все настойчивее требовал, чтобы икону нашли, что она спасет людей. Наконец, австриец пошел к батюшке и рассказал о снах…».

 

Священник Олимп Диаконов

 

По данным из брошюры Соколова и Диаконова, вопрос о поисках иконы обсуждался на волостном сходе, куда были приглашены священник местной Покровской церкви Николай Кубарев и пленный венгр:

«По окончании схода всем миром, во главе с волостным старшиной и священником, пошли на предполагаемое место обретения иконы. Место оказалось давно брошенным гумном, заросшим бурьяном; на гумне была развалившаяся саманного кирпича половня (сарай для половы – отходов от обмолота зерна – М.Б.) Австриец внимательно осмотрел местность и сказал, что именно это самое место ему было показано, и икона должна быть здесь. Усердно помолившись Богу, австриец начал рыть за стеной половни…».

Священники – авторы брошюры и сестры Самуиловы, знавшие об этих событиях со слов священника Николая Кубарева^[3], изображают происходящее на гумне по-разному. По данным отца Павла и отца Олимпа, Петр Чердаш долго долбил сухую твердую глину за стеной сарая-половни, снаружи; потом, выбившись из сил, попросил крестьян отпустить его на некоторое время «на квартиру» – полежать, передохнуть; а вернувшись через два часа, сразу начал рыть в другом месте, уже внутри половни:

«Вскоре на глубине шести четвертей аршина (около метра! – М.Б.) нашелся в глине небольшой сверток – это и была маленькая иконка Божией Матери на атласе, каковые обычно присылаются в благословение с Афона…»^[4].

Из книги сестер Самуиловых «Отцовский крест»:

«…Копал австриец и остальные мужчины по очереди. Я (отец Николай Кубарев, слова которого приводят сестры) стоял в стороне, чтобы не было подозрений, что я подбросил. Австриец копал до тех пор, пока совершенно не обессилел… Его заменил один из попечителей, а он сел в сторонке, глаза рукой прикрыл… В это время тот, который копал, выбросил из ямы вместе с землей свернутую иконочку (…). Я вижу, что она лежит на куче земли, но не подхожу, думаю – пусть кто-нибудь другой увидит (…). Австриец вдруг встал, поднял ее, сказал ?Вот она!” и положил ее мне на ладонь».

Прежде чем обратиться к третьему свидетельству, я должна сообщить, каким образом надежно (как казалось) похороненная корнеевская история дошла до нас и стала событием нашей духовной жизни.

 

Ольга Пудовочкина

 

Корнеевская история вышла из-под спуда благодаря двум бескорыстным и самоотверженным исследователям: Валерию Теплову и Ольге Пудовочкиной († 2012). Эти люди открыли для нас, саратовцев, целые пласты церковной истории в страшном ХХ веке, извлекли из тьмы забвения не одну сотню имен подвижников, исповедников, мучеников. Но за Корнеевку мы всегда будем благодарить их отдельно.

В 1994-м году 24-летний Валерий Теплов, работая в читальном зале областного архива, обнаружил в двух подряд номерах «Саратовских епархиальных ведомостей» за 1917 год публикации, посвященные неординарным событиям в Корнеевке. Взволнованный находкой, он обратился к старшему хранителю дореволюционных фондов архива Ольге Константиновне Пудовочкиной, и та нашла отдельный оттиск уже упомянутой нами брошюры, содержавшей, помимо рассказа священников, еще и три десятка случаев исцеления от обретенной в Родниках Испанской и от образа великомученика Пантелеимона, который был обнаружен в раскопе на следующий день. К этим исцелениям, к происходившим в степном селе чудесам я еще вернусь, а сейчас сообщу, что Валерий с товарищем, Михаилом Леоновым, в том же 1994-м году отправились в Корнеевку. И оказалось, что село это о чуде помнит! Более того: молодые (тогда) исследователи застали там, в Корнеевке, живых свидетелей события:

 

Валерий Теплов

 

«Мне тогда мало лет было, – рассказывала Анна Герасимовна Белякова, – но многое хорошо помню, да и женщины, бывшие там, подробно всё знали и мне говорили. Жили у нас австрийцы из пленных, захваченных во время Первой мировой войны, и вот, одному из них стало являться видение (…), он об этом всем рассказал, взяли сельчане иконы и отправились на гумнище, на этом месте сейчас фермы стоят. И там он начал рыть. Роет, роет, а земля такая, очень твердая, – когда он устал, ходил отдыхать, а по возвращении его обыскали ( о том, что Чердаш уходил на отдых и что крестьяне обыскивали его, дабы не допустить обмана, сообщают и Соколов с Диаконовым – М.Б.), в одних кальсонах он был (в исподнем, с закатанными рукавами – данные сестер Самуиловых – М.Б.). И вот, он еще порылся, порылся, вдруг нагибается и тянет что-то из земли. А икона-то ведь была на красном полотне. И вот, в народе и говорят ?Гляди – гусиная лапа!” Как красная лапка гуся, так свернута она была – треугольником…»^[5].

О том, что иконка была свернута треугольником, говорил и отец Николай Кубарев, по свидетельству сестер Самуиловых… Здесь, видимо, тот случай, когда расхождения в показаниях лишь подтверждают реальность события. Это как в суде: если все свидетели показывают одинаково, слово в слово, – их показания доверия не вызовут.

***

Исцеления от Испанской иконы, чудесным образом обретенной в Корнеевке ; записаны местным священником Николаем Кубаревым:

«4 июня 1917 года. Города Николаевска мещанина Ивана Феодорова Ермолаева внучек Иоанн, 11 лет, был болен от рождения расслаблением ног, совершенно не ходил, только ползал, много лечился у врачей и знахарей, никто не помогал. У иконы Испанской Божией Матери, помазанный маслом от лампады, мальчик исцелился, т.е., стал ходить без посторонней помощи, пришел из церкви с дедушкой к местному священнику сам.

(…).

12 июня 1917 года. Хутора Бердникова Николаевского уезда гражданин Иван Петров Еркин, 64 лет, имел больную позвоночную кость, 20 лет не ходил (…) 3 раза в ночь от боли натирался всякими спиртами. Теперь получил большое облегчение в своей болезни, ходит самостоятельно, боли не чувствует, спит крепко».

Таких случаев в упомянутой выше брошюре 31, но на самом деле исцелений было гораздо больше. Молва распространялась, люди шли и ехали в Корнеевку со всех сторон. Вот как описывают поездку своей семьи за сотню слишком верст^[6] на тряском тарантасе сестры Самуиловы:

«Мало того, что церковь была открыта. Она была полным-полна, как не всегда случалось даже и на Пасху. Внутри было так душно, что многие стояли в ограде, у открытых окон (…). Посреди церкви стояли два аналоя, на которых лежали небольшие, сантиметров 15–20 в длину, ?афонские” иконочки, отпечатанные на бумажном атласе: одна – Божией Матери Испанской, другая – великомученика Пантелеимона (срочно напечатанные фотокопии – М.Б.). Почти беспрерывно служились акафисты Покрову Божией Матери и целителю Пантелеимону.

– Пока не составлена служба нашей иконе, решили служить Покрову, – обещал родниковский священник, отец Николая Кубарев.

Служил то он, то кто-нибудь из приезжих священников, которые бывали каждый день, и не по одному; некоторые приходили или приезжали вместе с прихожанами. Когда кончался молебен, все стеной шли прикладываться к иконам. Толпа казалась бесконечной. Начинался новый молебен, а народ всё прикладывался».

Далее сестры рассказывают об исцелениях, которые совершились на их глазах.

Время становилось всё более грозным, всё более смутным, а из Саратова регулярно выходили поезда со специально заказанными вагонами для паломников в Корнеевку. Поезда шли до станции Рукополь Рязано-Уральской железной дороги; оттуда до Корнеевки 7 верст. Среди паломников мы видим известных в Саратове людей, в том числе и священномученика Михаила Платонова, который, по свидетельству бывших с ним, говорил в корнеевской церкви назидательное слово о прославлении икон Божией Матери.

«Во время пребывания паломников в храме совершено до 10 чудес, особенно поразительны случаи исцеления слепой старушки 68 лет (стала хорошо видеть), глухая девочка стала слышать, у женщины скорченная рука начала действовать»^[7], – свидетельствует очевидец.

***

 

В 1933-м году в церкви Покрова Божией Матери в Корнеевке служил священномученик Иоанн Заседателев; стало быть, она еще действовала, и была, по данным Евгения Свиридова^[8], единственным незакрытым православным храмом в области. Но, по сведениям 1937 года, которые приводит тот же Свиридов – праправнук репрессированного крестьянина Тараса Петрова, члена церковной «двадцатки» в Корнеевке, – на весь Пугачевский район осталась только одна действующая церковь, в райцентре. Значит, корнеевский храм уже закрыт. Впоследствии он был разобран; судьба чудотворных святынь неизвестна, скорее всего, они уничтожены… Или выброшены.

 

Но тогда, в год открытого и незаживающего перелома российской истории, – Сама Пречистая чудотворным образом Своим благословила Своих детей на святое мученичество.

• Священник Олимп Диаконов расстрелян осенью 1919 года в Саратове, в бессудном порядке красного террора.
• Священномученик Михаил Платонов расстрелян на том же Саратовском Воскресенском кладбище, десятью днями позже.
• Протоиерей Павел Соколов, по вдовстве в монашестве Петр, архиепископ Воронежский, умер в мае 1937 года в Воронежской тюрьме.
• Священник Николай Кубарев, настоятель Корнеевской (Родниковской) церкви, непосредственный свидетель обретения иконы, расстрелян в декабре 1937 года в Пугачеве (Николаевске).
• Священномученик Иоанн Заседателев умер в октябре 1942 года в Карлаге.
• Священник Сергий Самуилов скончался в 1930-м году по дороге к месту ссылки.

 

Это священнослужители. Теперь – корнеевские крестьяне.

• Герасим Захарович Капитанов, регент Покровской церкви в Корнеевке, отец упоминавшейся выше Анны Герасимовны Беляковой, расстрелян в декабре 1937 года в Пугачеве (Николаевске).
• Кузьма Матвеевич Беляков, староста корнеевского прихода, свекор Анны Беляковой, расстрелян в октябре 1937 года в Пугачеве (Николаевске).
• Тарас Филиппович Петров, активный прихожанин и член «двадцатки», расстрелян в октябре 1937 года.
• Степан Артемьевич Фокин, председатель церковного совета, проходил по одному делу с Тарасом Петровым, расстрелян вместе с ним.
• Псаломщица корнеевской Покровской церкви Васса Даниловна Ханочкина, проходя по одному делу с Беляковым, Петровым и Фокиным, получила 8 лет лагерей, в родное село не вернулась^[9].

***

Хочу привести здесь стихи лауреата Патриаршей премии Светланы Кековой – из цикла, посвященного Корнеевскому чуду. Это монолог уже знакомого нам Петра Чердаша:

Посмотри, Господь, как засохла кора земная,
на сухие кости похожа она, на камень,
только сердце знает – под ними земля иная,
там лежит икона, и к небу восходит пламень.

Я долблю суглинок, долблю до седьмого пота,
я с бурьяне пыльном скрываюсь в белье исподнем,
потому что Богу угодна моя работа,
я, земной и грешный, в уделе стою Господнем.

Я – солдат плененный, я – эхо чужого стона...
У половни старой стоит одинокий тополь,
а в плену земном, словно узник, лежит икона,
что спасла когда-то от смерти Константинополь.

И с иконы этой смиренная Матерь Божья,
исцеляя души, испанцев звала на битву...
Я вдыхаю воздух, он пахнет пшеницей, рожью,
я долблю суглинок и тихо шепчу молитву.

Далее поэт говорит, что в том страшном переломном году русскому народу были «…дарованы три иконы, //Брошены с неба три райских небесных лествицы». Это икона Божией Матери «Державная» (март 1917 года, Коломенское), Испанская (Родниковская; май, по н.с. июнь, Корнеевка Самарской губернии) и образ, именуемый «Избавительница от бед» (Ташлинская икона; село Ташла Самарской области, октябрь). Державная уцелела, благодаря музею; Ташлинскую верующие прятали все советские годы, и в новое время она вернулась в храм; а вот Испанская, Корнеевская, Родниковская… Кто знает, может быть, она еще явит себя людям.

Очень хотелось бы, конечно, узнать что-то о судьбе Петра Чердаша. Пока есть лишь записанные Валерием Тепловым в 1994-м году слова Анны Герасимовны Беляковой, которая, напомним, была тогда еще ребенком:

«Австрийца того… уже после революции били и мучили, чтоб он сказал, что подложил иконы в землю. Ну, а он – нет, говорит, явленные они!»

Но соответствует ли это предание истине, мы пока не знаем.

***

Что я увезла из Корнеевки, кроме бутылки с солоноватой водой из колодца за часовней, кроме воспоминаний и фотографий?

Чувство реальности Божьего присутствия и Промысла Его в этом мире. Чувство, с которым, наверное, должен жить каждый из нас, и мы это понимаем, но… у нас не всегда получается. Мы выбиваемся из сил, отчаиваемся от скорбей, от творящегося в мире зла, мы унываем, нас постигают затяжные кризисные состояния…

А Господь со Своей Пречистой Матерью, со всеми святыми – здесь, рядом, и может обнаружить Свое присутствие самым неожиданным, подчас непостижимо простым образом – как тогда в Корнеевке.